WikiSort.ru - Бронетехника и артиллерия

Род

Происходит из рода шекти племени алимулы^[2]. Предки издревле жили в районе Арала. Дед в седьмом поколении Тайкожа батыр, от него Калдан, от него Аргынбай би, от него известный в своё время несметными богатствами Сыланбай, родившийся от него Нурпеис был волостным. От Нурпеиса родились сыновья: Карим, Нажим, Кали. Все трое и сын Карима Абдижамил участвовали в Великой Отечественной войне 1941–45 гг. Из них в живых остался только Абдижамил.

Отец Карим занимался охотой, исполнял обязанности председателя сельсовета. В преддверии войны работал в рыбном колхозе. В 1944 году 21 апреля погиб в войне под Тернополем.

Жизненный путь

Участник Великой Отечественной войны. Мобилизован в 18 лет, в 1942 году воевал в калмыцких степях. После окончания краткосрочных курсов — политработник в миномётной роте под Луганском, позже делопроизводителем артснабжения 137-го пушечного артиллерийского полка участвовал в боях в Прибалтике на Курляндском плацдарме.

В декабре 1946 года демобилизованный с армии Абдижамил приступил к написанию романа «Курляндия», который он начинал ещё в рядах армии.

Печатается с 1949 года. В 1950 году опубликовал автобиографический роман «Курляндия» (2-я редакция под названием «Долгожданный день» 1958) о фронтовой жизни. Поступил в Казахский государственный университет, но уже через год перевёлся в Литературный институт имени М. Горького в Москве. Окончил его в 1956 году.

В 1954 году поступает в литературный институт имени М. Горького в Москве, окончил в 1956 году. За первую книгу получил республиканскую премию лауреата имени Жамбыла. Наряду с тем, что беспрерывно трудился в сфере прозы, выделился острой критикой и публицистическими статьями.

С 1958 года работал над историко-революционной трилогией «Кровь и пот», охватывающей события, происходившие в приаральском регионе Казахстана во время 1-й мировой войны и Гражданской войны. В 1961 вышла 1-я книга «Сумерки» (рус. пер. Ю. П. Казакова, 1966), в 1964 — 2-я книга «Мытарства» (рус. пер. 1968), в 1970 — 3-я книга «Крушение» (рус. пер. 1972). Широта социальных обобщений, тонкость психологического анализа, яркость самобытных национальных характеров сделали эту трилогию о рыбаках Арала заметным явлением не только казахской, но и всей советской литературы. Удостоена Государственной премии СССР 1974 года.

Режиссёр А.М. Мамбетов поставил по книге спектакль «Кровь и пот» на сцене Каздрамтеатра им. Ауэзова в Алма-Ате (за роли Еламана и Акбалы Асанали Ашимов и Фарида Шарипова получили Государственную премию СССР 1974 года, как и автор книги), а также в 1978 году снял одноимённый художественный фильм по сценарию А.C. Михалкова-Кончаловского. Фильм взял Приз ВКФ–79 в Ашхабаде за игровой фильм на историко-революционную тему^[3].

В 1963–1964 гг. Нурпеисов был главным редактором общественно-литературного журнала «Жұлдыз», депутатом Верховного Совета Казахской ССР.

В 70-тые годы написал несколько книг очерков: «Раздумья», «Всё в нём пело», «Край голубых гор», «Караваны памяти», «Судьба моя, боль моя — Арал мой».

За активное участие в осуществлении подготовки и издания 200 томов Всемирной библиотеки, в том числе за обстоятельное предисловие к двухтомнику Мухтара Ауэзова из этой серии, писатель был награждён Почётной Грамотой Верховного Совета РСФСР.

В 1987 году — выпустил книгу «Долг» о земляках-рыбаках, о тяжёлой судьбе Аральского моря.

После развала СССР

В рыночное время организовал международный казахский ПЕН клуб и был назначен его президентом. В 2000 году при ПЕН клубе выпускает журнал «Тан-Шолпан». Многие годы председатель совета редакторов этого же литературно-общественного журнала.

В 2000 году Нурпеисов издал роман-дилогию «Последний долг» (об экологической проблеме Арала), роман удостоен Шолоховской премии в 2003 году, переведён на немецкий и издан в Германии издательством «Dağyeli Verlag» в серии «Казахская библиотека».

Произведения Нурпеисова переведены на многие языки мира, такие, как французский, немецкий, испанский, китайский, арабский и на языки народов бывшего СССР.

Абдижамил Нурпеисов известен и как переводчик. Им переведены на казахский язык рассказы А. П. Чехова, М. Горького, пьесы А. Касоны «Деревья умирают стоя», Н. Хикмета «Слепой падишах» и другие.

Творчество

Первый шаг в литературе Абдижамиль начал с любимого жанра — романа. Фронтовик, только вернувшийся с Великой Отечественной войны, взяв в руки перо, под бьющим изнутри напором вдохновения, излагает на бумаге в первую очередь впечатления, полученные в кровавом бою, в борьбе между жизнью и смертью. Эти впечатления настолько велики, что вернувшись с армии, трудясь без устали в течение четырех-пяти лет дал жизнь объемному роману «Курляндия» (1950). Хотя художественность не совсем на должном уровне, это произведение вошло в литературу своим богатством, новыми картинами. Казахский читатель увидел правду окопа, глубину жизни и дыхание воина впрямую представил на военном рубеже. После «Курляндия» была дополнена и сокращена, снова вышла под названием «Долгожданный день» (1958).

Написанное произведение было редактировано в целях улучшения художественного качества произведения. Некоторые «Курляндию» считают произведением «плохим, не выдерживающим критику». Сам автор будто соглашался с критикой: «…В 1947 году вернувшись с военных рядов написал роман в наполовину грамотном состоянии. Конечно известно, что с наполовину грамотного выйдет наполовину грамотный роман». Писатель, критик — Тахауи Ахтанов отметил точно. «В романе „Курляндия“, — писал он, — молодой писатель в первую очередь показал свой талант, мастерство художника. Жизнь войны смог художественно представить перед читателем. Также создал живые, художественно красочные образы. Не только мысли и мечты, действия современников, которых мы встречаем в жизни, но и внешность, характер, в некоторых случаях и внутренний мир представал перед нашим взором в живом, еще не высохшем красочном виде. Еще одно качество, которое надо отметить особенно — молодой писатель показал, что хорошо знает казахский язык и может успешно использовать его в художественном произведении».

Трилогия «Кровь и пот»

Молодой офицер, вернувшийся с фронта Абдижамиль насколько горячо встречается с родной землей, настолько желает от чистого сердца воспеть любовь к нему на широком пространстве жанра романа. Это четко заметно в его творчестве.

«…До сих пор душа тянется к сельской жизни. Насколько далеко не уходил бы, одна из вен тела будто пульсирует на родной земле. В некоторые дни вспоминаешь одинокий очаг старика-рыбака, его бедную обитель, мигающую лампу. Хотя свой дом выглядит лучше, тебе дорог этот дом, пропахший рыбой. Внутри дома отец, возможно уставший от тяжелого труда. На обгоревшем от солнца, лоснящемся темном лице есть своя красота. И голос слышен едва. В это время если откуда-то забегает смуглый курносый мальчик, его морщинистое лицо покрывается лучами» — говорит писатель.

Секрет рождения романа писателя «Кровь и пот» лежит в этих словах. Составляющие трилогию «Кровь и пот»: романы «Сумерки» (1961), «Мытарства» (1964), «Крушение» (1970), как заметно из названия здесь солнечного мало встретишь. А если и будет, то персонажи попадают в еще один ад. Главный герой Еламан постоянно мрачен. И все же, чувства любви к родному краю занимают особое место.

Любовь прозаика к родному народу, к его широкой степи можно увидеть в истории, бесконечно тянущейся как кочевки, в раздольной песне, в добродушном характере, описанном на уровне эпоса

Трилогия «Кровь и пот» — произведение о народе, стране, об его социальной судьбе. Пусть время меняется, но это произведение, к которому не меняется эпохальная необходимость. Некоторые неонигилисты, пытающиеся золотую литературу последнего семидесятилетия назвать медной, этот роман считают устаревшим, так как описывает социальную борьбу.

Если читать трилогию «Кровь и пот» с позиции современной независимости, демократического взгляда, то не найдете места, противоречащего казахской правде. Напротив, встречаешь противоречащие коммунистической идеологии взгляды и есть основания думать «как бдительная цензура такое допустила?».

В последней книге романа «Крушение» Еламан сомневается в правдивости главного принципа будущего коммунистического общества, который агитирует комиссар Дьяков.

«Ну хорошо, разобьем врагов, будет все по-нашему, и жизнь изменится, и все люди будут равны, но сумеют ли они обуздать ненасытные свои желания, свою корысть? Возможно ли это? Не раз приходилось ему укрощать необузданных лошадей. Бывало, самая строптивая, норовистая, оказавшись под железными шенкелями наездника, становилась как шелковая уже через день-другой. Более того, она угадывала и исполняла малейшее желание всадника и послушно следовала капризу повода. А как же быть со строптивым, своенравным человеком? Неужели и его нужно, как лошадь, обуздывать? А? А?^[6]

Нет, не понимаю. Все же, пока жива в человеке корысть, видно, и в будущем среди этих сорванцов кто-то будет в почете, кто-то у порога».^[6]

По сравнению с первым романом писателя «Кровь и пот» — произведение, широко охватывающее жизнь того периода. И по жанровой части не похож на остальные. Если «Курляндия» относится к ряду сюжетного романа, это произведение — социально-психологического типа. Упор в поиске делается на характер. Все художественные способности направил на раскрытие характера предков. Характер — движущая сила романа Нурпеисова. Характер, сотворенный в народе в свою очередь влияет на пульс, на тонус и настрой народа. Кажется причиной событий в романе. Также он является центром сюжета.

Личность Еламана состоит из единства его общих и отдельных качеств. В соответствии единого развития этих двух качеств характер дополняется и обогащается. В начальной книге трилогии «Сумерки» Еламан — обычный рыбак. Его врожденному характеру свойственна порывистость и стойкость. Гордый жигит Еламан не стерпев издевательства бая Кудайменде, которого народ зовет Каратаз, уходит к рыбакам. С одного-двух слов становится заметным, что он сознательный, образованный. Недостаток — пока нет дела ему с внешним миром. Писатель таким образом, постепенно пускает социальный луч в темные личности патриархальной обстановки.

В жизни Еламана социальный встряск начинается с случайного события. Хозяин Аральского промсела Федоров, которого называют «хулиганом Шодыром» силой гонит рыбаков на еще не успевшее замерзнуть море. Внутренне возмущенный Еламан во время биения наемных рыбаков, когда и на него поднимают руку ломом бьет по стяжателю… Случайное событие. Еламан никогда не думал убивать человека. От рождения тихий, добродушный человек. Есть основания считать это случайное событие необходимостью. Смерть безвинных Андрея и Жалмурата, оценивание купца имущества выше их жизни, отсутствие человечности в справедливой груди разжигает огонь мести.

Нурпеисов в создании характера вместе использует социальный и психологический методы анализа. С первых же страниц романа автор через несобственно-прямую речь заставляет говорить душу Еламана. Также часто использует форму монолога психологического анализа. Условие монолога — одиночество. Еламан заключает: «Одинокому человеку свойственно мыслить». Мысли его постоянно раздваиваются.

"Но вечерами ему было плохо. Он смотрел в глаза жены и видел в них отчужденность. И как рыба в море приходила и уходила, и он знал, когда она приходит и уходит, но не знал почему, так и тут — он видел, что что-то проходит в глазах и лице жены, но не знал что, а знал одно только, что это не он, не его жизнь живет в глубине её души.^[7]

По привычке они отвернулись друг от друга. Еламан закрыл глаза, но не заснул, а стал думать о смерти; о рыбе, о своем будущем ребенке, о Федорове и Танирбергене… Акбала не шевелилась, дышала ровно и глубоко. «Спит? — подумал Еламан и решил — Наверное, спит!»^[7]

Герой внутренне огорчается, волнуется, сожалеет. Писатель всегда трепетен к таким внутренним драматизмам человека.

Во второй книге трилогии «Мытарства» личное несчастье Еламана превышает несчастье народа. Вторая книга вхождение в народ. Всплеск социальных противоречий в казахской степи показывает с глубока.

После свержения с престола царя приход на его место Временного правительства не делает управление народа возможным, это время, когда Двойное правительство. В народе кризис. Тяжесть войны. Сидевший в тюрме, бывший в гонении, участвовавший в войне с турками, вернувшись с войны в Шалкар, работавший на железной дороге Еламан в последующих действиях понимает многое, находится на ступень выше. Но «взрыв» героя еще впереди. Он еще не до конца различает правое и левое, он в мытарстве.

Сюжет и композиция второй книги вытекает из этих особенностей характера главного героя. Сюжет возбуждается в процессе описания волнующего как море состояния в преддверии социальной бури. Былого спокойствия нет. Композиция состоит из взаимосвязанных событий сюжета. Когда заканчивается большое событие, картина закрученного сюжета сменяется публицистикой. Описанные события заключаются новыми мыслями. Меняется внутридраматическое, сложно-психологическое состояние эпического сюжета, и приобретает разбирательно-собирательный оттенок.

«И вот теперь Еламан шел в Челкар. Он еще не решил, останется ли в Челкаре. Работа в депо была непонятна для него, даже страх шевелился у него в душе, когда он думал об этом. И потом, еще манила его родина, привычная жизнь, привычная работа, рыбачий аул на круче…»^[8]

В последней редакции романа это предложение выпало. Автор будто сочел ненужным подробности и без того понятного обстоятельства. Еламан как оглушенная рыба, тем не менее заметна в его направлении в Шалкар сознательное действие. Был во многих местах. Когда направлялся в Шалкар Еламан не думал о себе. Направлялся, зная как и чем сможет помочь народу.

Сюжетная линия характера расширяется. Гордо вернувшийся с войны Еламан не должен ни перед кем преклоняться и не упускает своё. На деле так оно и есть. На фронте в борьбе с казаками-русскими его спасает и приводит к себе в квартиру, помогает устроиться на работу в Шалкар Мюлгаузен, и с ним он пускается в кулаки. Еламана задевает за живое, что Мюлгаузен перед всеми назвал его «трусом». Твердость характера героя можно заметить во время неожиданной встречи с Акбала, которая не могла вернуться к своим родным после развода. В старом варианте Еламан будто жалеет свою жену и хочет снова с ней помириться. В новом варианте он не хочет возвращаться к Акбале. И она оставив грудного ребенка уходит от Еламана.

Еламан, вернувшийся после драки с Мюлгаузеном в ауыл в начале как и раньше был тих. Казалось, что он плывет по течению. Ружье, принесенное с Шалкара по дороге спрятал. Он будто в поиске тихой жизни среди рыбаков. Берет на руки ребенка, находящегося у тестя Суйеу. Но недолго продолжается его частная жизнь. Жизнь затягивает его в свой водоворот. Он вынужден заправить рукава. Не остается ничего, как вновь вмешаться в социальную борьбу. Встает против насилия купца Темирке и бая Танирбергена, которые были хозяевами моря и никому не давали ловить рыбу. Зная, что проиграют, показывают силу. Когда туркмены нападают и угоняют скот, они мстят врагу и возвращают скот обратно. Ситуация затрагивает честь, рождает энергию в груди, а энергия оттачивает характер. Характер наполняется энергией, которая может повернуть ситуацию в нужное ему русло. Социальное сознание бывшего конника, рыбака, солдата выросло. Еламан, убивший Шодыра — жертва стихийного бунта. Теперь Еламан другой человек. Он сознательный борец. Яростное оружие в руках народа. Это не только физическая сила, это умное орудие.

После похорон жертв туркменов, оставшись один на вершине холма Еламан впадает в тяжелые мысли. Он не просто печален, он в тяжелых думах. Длинная история, описанная до этого находит публицистическое завершение.

«Да, но почему казахи вообще так покорны? Можно терпеть голод, нищету, но разве можно терпеть рабство? Беспечность — не она ли вечный бич казахов? Были ли сыны, которые ради чести народа бросали клич в трудный час, клич, объединяющий народ?^[9]

Не раз выспрашивал он стариков, которые были свидетелями прошлого. Но сколько бы они ни прожили, никакого урока из своей жизни они не вынесли. Не зная ничего хорошего, дельного ни в своей, ни в прошлой жизни их отцов, дедов, прадедов, они начинали восхвалять какую-то седую старину, древних хвастливых батыров, знакомых им по песням, сказочно богатых баев, лукавых, красноречивых биев. А молодым, спрашивающим у них совета, предсказывали безрадостную участь.^[9]

Ни одним делом предков своих он не был доволен. Немногочисленный народ захватил огромные земли, но что он выгадал? Широки были земли, но широки ли были думы и дела народа? Тяжбы, споры о земле за многие века подточили силы, породили междоусобицу— и теперь презирают и угнетают этот народ все, кому не лень.»^[9]

Публицистическое воспевание подобно драматическому сюжету. Взволнованный Еламан ищет пути выхода из тупика. В поисках выхода его мысли бывают везде, вспоминают многое. Интересно его состояние во время возвращения в ауыл. Вглядываясь в просторную степь он думает о другом. Он на российских землях, на фронте Турции. Блуждающие мысли ведут к большим думам. Сюжет-воспевание, сюжет-воспоминание переходит в долгий внутренний монолог. Еламан внутренне меняется. Сознание пробудившегося, духовно обогащенного Еламана обновляется, он вырос. Просторы романа подобно морской глади увеличиваются.

Не все мысли Еламана о судьбе народа непорочны. Есть стороны, с которыми можно согласиться и нет. Полностью критиковать прошедшее время казахского народа не правильно. Чувствуется холод времени написания романа, доминирующего взгляда в советский период — социалистического реализма. Также нельзя согласиться с принижением истории народа. Мысли Еламана об единстве внутри народа — вот с чем можно согласиться. Оно занимает особое место.

Во-первых, затрагивает историческую правду. Во-вторых, имеет эпохальное значение. Затрагивает проблему единства народа, не сходящую с повестки дня у казахов еще с незапамятных времен. Находит соответствие с национальной идеей. Еламан много задумывается и о земельных спорах. И это — древний порок.

Как мы видим, внутренний монолог героя теперь от самоанализа переходит к большим проблемам, к состоянию народа. Еламан переосмысливает все и пропускает через себя, через сердце. В конце трилогии Еламан — выросший, зрелый, видевший многое человек. В его мыслях об обществе есть конкретика, своя философия. Идейная и духовная эволюция героя, его изменение достигает своей вершины. Здесь внутренний монолог переходит во внутренний диалог и превращается в монолог-обсуждение. Перед тем, как Еламан погибает от меча молодого Федорова его монолог имеет иной характер. Это можно назвать монологом-заветом, монологом-мечтой.

В произведении «Кровь и пот» кроме Еламана есть и другие герои, большие или малые сюжетные линии которых пересекаются. Это — Танирберген. Танирберген -отрицательный герой, который ни с современной, ни с классовой точки зрения ничего хорошего не представляет. Сына Акбалы от Танирбергена называют Кудайберген. Услышав это капризный старик Суйеу, дает характеристику богатым предкам Танирбергена. «— Кудайбергеном, значит, назвали? А? Этот щенок у них Кудайберген! Отец — Танирберген! А… а те вон, другие все… Алдаберген… Жасанганберген… Кудайменде… — Он рванул ворот, стал задыхаться. — Эй! Эй, что это! А? Что это значит? Значит, детей рода Абралы дает бог? Всевышний… Аллах… Создатель? А кто же нам дал наших детей, а? А? Кто, я тебя спрашиваю!»^[10]

И сейчас, читая трилогию замечаешь, что Танирбергена автор похоронил не за богатство. Этот образ разоблачается не только с классовой позиции, но и с позиции человечности. Жизнь ему дана Богом. А скот? Об этом нельзя сказать, что и это дал Бог, так как он использует чужой труд. К тому же ловит воров. Несколько раз угонял лошадей туркменов и разжигал огонь между двумя соседними ауылами. То, что туркмены нападают на казахские ауылы виноват этот же бай.

Половина, везущих в город рыбу люди Танирбергена. Верблюды тоже его. Но роман критикует не эту деятельность Танирбергена, а его чрезмерную жадность. Также других людей стесняет бай, хозяин промысла Темирке. Они превращаются в тиранов, не знающих удовлетворения. Их пороки в романе осуждаются иронией.

Танирберген много говорит об единстве народа, ему нравиться почитать чистоту, справедливость. На деле же он является разжигателем распри среди людей. Тихо сидящий ауыл рыбаков разделил на двое, устроил между ними ссоры.

И по части быта он истощен. Вред, который он нанес Акбале, клянясь ей в любви, то, что он забрал у неё ребенка — дополняет его жестокий образ. Он будто забывает, что у него была жена Акбала. Этой жестокости удивляется и сам Танирберген. И у крокодила слезятся глаза, когда он заглатывает свою жертву. А Танирберген сам доволен своей черствости. Порой кажется, что он гордиться этим характером. Если Еламан внутренне очищается, Танирберген утопает в грязи. В казахской литературе еще не было героя, который сам довольствовался своей грязью. И Кунанбай жесток, но не настолько, как этот Танирберген.

Критики «Кровь и пот» героев его сравнивают с героями эпопеи Михаила Шолохова «Тихий Дон». Некоторых даже считают, что переписаны оттуда. Свыше двухсот героев в трилогии казахского писателя, и ни один из них, даже русские не похожи на образ какого-либо произведения. Если взять к примеру Танирбергена, герой такого типа не имеет схожести героев романа великого русского писателя. Танирберген — отдельный характер, который со стороны казахской литературы был добавлен в галерею образов мировой литературы.

Трилогия «Кровь и пот» завершается большим разделом, описывающим последние дни судьбы Танирбергена. «Как белые собрались отступать от Арала, Танирберген в ином состоянии». Раздел, начинающийся таким образом полностью состоит из внутреннего монолога. Коварный и хитрый всегда получал своё. Сейчас, чтобы он ни задумал все идет наоборот. На своё состояние начал смотреть отчужденно. Внутренний монолог, как вихрь. Жестокое время не дает ему тихо лежать в кровати, оно гонит его в Шалкар. Здесь он был пойман. Был нужен человек, который смог бы провести отступающих солдат Чернова через песок, и его вероломный друг Темирке не найдя никого лучше, указывает на Танирбергена. Вначале он думал достаточно будет белым показать дорогу до Алтыкудыка, дальше они как-нибудь сами. Но ошибся. Пришлось идти до Улыкума, Кишикума. И оттуда он их провел благополучно, но теперь постигла неудача. Без воды все наполчились на него. «Ну, гад! Где колодец?» — прижал его офицер.

Психологизм Нурпеисова здесь находит особое вдохновение. При переходе психологического характера на художественное обсуждение возникает вопрос, правильно ли человеку, потерявшему счастье всю вину свалить на судьбу. Пусть плохо или хорошо судьбой предначертан характер. Монолог-проверка переходит в монолог-обвинение и выбивает из сил сознание героя. Каково уставшее сознание? Танирберген хоронит сам себя. Жигит, считавший себя умным, хитрым, лучше других безжалостно обвиняет себя. Он сам себя винит. Особенно он сожалеет, что вышел против красных.

Замученный Танирберген во время внутреннего диалога между собой отрекается от всего. Со временем разочаровывается и от самой жизни. «В жизни не осталось ничего ценного». Безразличный, безвольный, безучастный. Нет даже мести древним врагам. Ему все равно: есть он или нет, жив или мертв. «Да, мне все равно» — говорит Танирберген. К мелодии героя, говорящего с самим собой добавляется печальная нота автора, и поднимается на самую сложную ступень психологизма. Внутренний монолог часто переходит во внутренний диалог. Танирберген «в состоянии, как во сне и наяву». Его блуждающие мысли были везде. Вспоминает легенды о Хусайыне. С каждым вступает в горячий разговор. Не доволен царем, с которым не удалось побороться.

Поток сознания усиливается и выливается наружу. Берет направление в большое философское русло. Больше задумывается вообще о человечестве. Теперь роман ставит под сомнение о правильном использовании жизни человеком. Иначе как человек успевает за свою короткую жизнь столько согрешить?

В таких моментах трилогии мало национального фона, мысли поднимаются на общечеловеческий уровень. В этот момент понимаешь, что сколько бы ни жило человечество, оно не доходило до настоящей сути жизни, не понимало тайны Божьего пути.

Герой произведения советского атеистического периода «Кровь и пот» не часто вспоминает Бога. По определенным причинам не призывает читать и понимать Куран и Божий путь. Имя Бога не упоминается, но он присутствует. Он дается подтекстом. Танирберген часто устремляет свой взор к небу. В тюркском мире небо, синева, Тенгри понятия равные по значению.

Одну мысль рождает вторая мысль. Человек всегда в страхе ждет от жизни худшего. В чем его причина? Чем накладывать грех на грех, почему бы не думать об избавлении от греха?

Танирберген в один момент говорит: «Пусть Бог накажет тебя!». От кого слышал он это проклятие? Или эту беду, пришедшую извне усиливает это проклятие? Нутро Танирбергена в заблуждении, а внешне он в поиске воды среди песка. Знакомые места, где он проходил не раз. Все колодцы, которые он может найти закрытыми глазами ночью закопаны кем-то песком.

Правда, когда говорят, что «беда приходит не одна». Будто мало мучений он в дороге повидал, беда теперь настигает и ауыл Танирбергена. Уставшие белогвардейцы неожиданно выходят на ауыл Танирбергена. Утолив жажду, голод, собрав для себя все необходимое с ауыла, солдаты начинают позорить женщин.

Когда внутренний монолог не успевает осмыслить все прошедшее, настоящие ужасы накладываются одна на другую. Танирберген вспоминает время, когда нападали на ауыл туркменов. Одна из жен туркменов неожиданно перестав кричать, сказала: «Лишил меня единственного сына. В старости заставил смотреть на землю. Пусть Бог и тебя накажет!». Эти слова повторялись эхом, мучили сердце. И природа будто отвернулась от него, превратившись в символический образ, которому все равно.

«Танирберген любил пение жаворонок. Когда он одинокий шел по бескрайним просторам степи на лошади одно это радовало его». Сейчас путник лишен этого. Танирберген не чувствовал над головой пения жаворонка, который обычно то поднимался, то опускался ниже. Так как выехав с ауыла и направившись в Каракалпакстан они вновь встречают закопанные колодцы. Он сам и его спутники, которым он показывает дорогу солдаты были сильно измучены.

Трагическая мелодия произведения переходит в философское рассуждение. Темные птицы, заполнившее небо — птицы несчастий. Над чьей головой будут кружить завтра?

Внутренняя драма Танирбергена дошла до кульминации. Жестокий трагизм овладел им. Сознание теряется. Внутренний диалог, говорящий с ним на «ты» обрывист, запутан, похож на бредни.

«Темный глубокий мир неожиданно становился красным». Он думает, что это пожар. Видит бегущего к пожару учившегося брата: «О, бедняга…глупый бедняга! Человек здравого ума разве тушит пожар, идя на него? Ха-ха-ха!» Снова приходит в себя перед тем, как угасает его разум. Танирберген словно вновь выпрямляется. Смотрит на небо. Разочаровавшийся на земле, он теперь всю надежду словно полагает на небо.

"Танирберген задохнулся. Не может быть, чтобы даже небо было несправедливо. «Оно справедливо, справедливо, справедливо!»— хотелось ему кричать, возвещая всему лживому миру только что открытую им истину.^[11]

Но у него уже не было голоса.» ^[11]

Разговор с космосом — расширил горизонты романа, граничащие с небом и землей. Жизнь маленького ауыла рыбаков превратилась в большую правду казахского народа.

Высота качества характеров, говорящих «Я — казах!» показали эпический талант Абдижамиля с новой стороны. Наряду с открывающимся изнутри Еламаном, Танирбергеном, характерам, раскрывающимся в процессе событий автор особенно щедр. Это — отличающиеся индивидуальностью Кален, Суйеу, Акбала, Айганым, Мюлгаузен, Федоров, Каракат, Судыр Ахмет, др. образы.

Кален — образ, берущий корни с глубины народной земли. Главная идея трилогии обогащать индивидуальную личность Калена, рожденного героем, храбрым действиями большого масштаба, силой. Образы Еламана, Танирбергена без Калена были бы бедны.

Кален — солдат народного восстания 1916 года. В последнем варианте трилогии широко описана его предводительская деятельность. Во время нападения на песках вражеских солдат, преобладающих в силе он в первых рядах обороны разбросает деревянные решетки юрты. Враги, потеряв множество солдат были вынуждены отступить. Кален по заданию комиссара Дьякова и Еламана, пройдя вперед белых солдат, закрывает колодцы в открытой степи. Мстит баю Танирбергену, показывающему белогвардейцам дорогу. Это Кален направил белых на ауыл Танирбергена, лишил их воды, истребил без единой пули. Он словно беда, ниспосланная с небес для наказания подобных Танирбергену. Сам Кален показывает мужество, словно батыр из сказки. Отличие его от фольклорного героя — в достоверности его мужества, реалистическом характере. В создании образа Калена удивительная черта — герой вообще не выходит на сцену романа. О нем мы слышим с уст Танирбергена лишь единожды. Было бы не лишним описать, как Кален закапывал колодцы. Но автор этого не дает. Показывает только результат огромной силы. «Экономный» метод. Значительная находка Абдижамиля — новшество, внесенное в поэтику казахского романа. Кален входит в галерею батыров казахской литературы.

Красочный образ писателя, когда он полностью вошел в творческий труд — Судыр Ахмет, человек глупый, нудный. По нетрудоспособности похож на Калау и Толеу. Отличие — ничего не может. Лишен всего хорошего, бедняга всегда терпит издевательства. Некому на его могиле и молитву зачитать. Никто не знает. Пропал без следа. Все, что осталось от него — белая войлочная шляпа. Тем не менее это в какой-то степени нужный характер для пульса романа. Задумываешься о судьбе нации, о труде в жизни человека. И смерть испытывает человека на жизнь. Ничего не сделавший человек что пришел, что нет его в жизни?

Роман Нурпеисова ценен целостностью национального характера. Описывание народного движения 1916—1918 годов социально-психологическим методом, основанный на развивающемся внутреннем монологе роман является настоящим эпосом эпохи. В своё время были и такие, которые ставили жанр романа «Кровь и пот» против жанра эпопеи. «Внутренний драматизм нарушив внешнюю оболочку, ведет к значениям». Поэтому это роман «чистых кровей».

Этому взгляду было сопротивление. Роман эпос, его виды вмещают в себя и фольклор, и лирику, даже сухое сообщение, хронику, и цифры, находят в нем гармонию, получается прекрасная художественная поэзия и это древний принцип. В «Кровь и пот» доказано, что найдено множество качеств эпоса. Решающий знак, близко приближающий эпос к роману — широкомасштабность, показывающий народную жизнь в разных руслах, движении. Это широкое произведение, выходящее на национальные и общечеловеческие проблемы.

Во внутреннем монологе Танирбергена есть такое мнение. Уставший и загруженный разными мыслями Танирберген в один момент смотрит на синее небо. «Смотри какое чистое, какое высокое. Человечество не достает. Увидишь, в один из дней, когда человек дотянется и до неба, он запачкает и его».

Человечество и природа, окружающая среда. Экология… Понятно, что по определенным причинам эта тема не развивается в романе «Кровь и пот», который другого идейно-эстетического плана. Человек жесток к матери-природе, таким образом затронув большую тему автор тут же её прекращает (когда человек дотянется и до неба, он запачкает и его). Но начатый рассказ не остается без завершения. Продолжение находит в новом произведении. Крупной важности экологический рассказ, рассуждение о природе и человеке, в романе-дилогии «Последний долг» (1999) стал актуальной темой.

По жанру дилогия «Последний долг» перекликается с трилогией «Кровь и пот»: социально-психологический роман. Также есть и различия. Особенность – роман-памфлет, шуточно разоблачающий потерявшую прежний вид общественно-политическую жизнь.